Репетиторы №1, 2, 3… и 5: часть 2

    V

    Кабинет доктора Стена на четвертом этаже старинного здания в центре Бостона был оазисом спокойствия в шумном городе. Светло-бежевые стены, мягкое освещение, удобные кресла — все создавало атмосферу безопасности и комфорта. Обычно Эдвард и Люси приходили сюда по четвергам, но сегодня был особый случай.
    Доктор Стен встретил их с привычным каменным выражением лица, за которым, как подозревала Люси, скрывался тщательно контролируемый интерес психолога к необычным случаям.
    — Итак, — произнес он, когда все расселись, — вы привели Камиллу на сеанс. Это неожиданно.
    Эдвард нервно откашлялся.
    — Вообще-то, доктор Стен, мы здесь не совсем для... обычного сеанса.
    Доктор Стен вопросительно поднял бровь — единственное выражение эмоций, которое он себе позволял.
    — Вы, кажется, нервничаете, Эдвард. Что-то случилось?
    — Мы подумали, — вмешалась Люси, — что вы могли бы... поработать с Камиллой. В качестве репетитора.
    Вторая бровь доктора Стена присоединилась к первой в выражении удивления.
    — Репетитора? — он перевел взгляд на Камиллу, которая сидела между родителями, с интересом изучая кабинет. — Я психотерапевт, а не учитель.
    — Да, но вы знаете нас лучше всех, — настаивала Люси. — И у вас есть опыт работы с... сложными ситуациями.
    — А наша ситуация определенно сложная, — мрачно добавил Эдвард. — За последние дни Камилла довела до слез учительницу английского с сорокалетним стажем, убедила профессора литературы, что Шекспир писал плохие ситкомы, и отправила в экзистенциальный кризис одного из ведущих историков страны.
    Доктор Стен моргнул — что для него было эквивалентом крайнего удивления.
    — Впечатляюще, — произнес он наконец, глядя на Камиллу с профессиональным интересом. — И что вы ожидаете от меня?
    — Просто... поговорите с ней, — попросила Люси. — Проведите что-то вроде образовательной сессии. Вы единственный взрослый, которого она, кажется, уважает.
    — Я здесь, вообще-то, — заметила Камилла. — И слышу каждое слово. Кстати, доктор Стен, я заметила, что в вашем кабинете нет часов. Это сознательное решение, чтобы пациенты теряли ощущение времени и меньше следили за продолжительностью сеанса?
    Доктор Стен впервые за все время посмотрел на девочку с чем-то вроде признания.
    — Интересное наблюдение, Камилла. На самом деле, отсутствие часов создает ощущение вневременного пространства, что помогает некоторым пациентам освободиться от ежедневной рутины и погрузиться в более глубокую рефлексию.
    — Или заставляет их нервничать из-за неизвестности, сколько времени прошло, что стимулирует выброс кортизола — гормона стресса, — парировала Камилла. — Особенно учитывая, что вы берете почасовую оплату.
    Эдвард закрыл лицо ладонями. Начиналось.
    Но доктор Стен, казалось, не был обескуражен.
    — Психотерапия — это сложный баланс между комфортом и продуктивным дискомфортом. Иногда легкое напряжение может быть полезным катализатором для инсайтов.
    — Как и медленная пытка неизвестностью, — кивнула Камилла. — Интересная стратегия. Кстати, я заметила, что вы всегда садитесь под углом к пациентам, а не прямо напротив. Это чтобы не казаться слишком строгим или чтобы подглядывать за тем, как я двигаюсь?
    Доктор Стен слегка наклонил голову — для него это было эквивалентом широкой улыбки.
    — И то, и другое. Позиционирование в пространстве — важный аспект невербальной коммуникации. Ты очень наблюдательна для своего возраста.
    — Наблюдательность не зависит от возраста, доктор Стен. И умение думать тоже. Но взрослые часто не слушают детей, потому что думают, что мы слишком маленькие, чтобы что-то понимать. Это, как если бы они говорили: «Ты не прав, потому что ты ребенок». Разве это честно?
    Эдвард и Люси переглянулись. Доктор Стен попал в ту же самую ловушку, что и предыдущие репетиторы — он начал дискуссию с Камиллой, вместо того чтобы вести занятие.
    — Камилла, — мягко попытался вмешаться Эдвард, — мы здесь не для дебатов о психологических методах.
    — Все в порядке, — остановил его доктор Стен. — Я нахожу этот разговор весьма освежающим. — Он повернулся к Камилле. — Ты права о предвзятости по отношению к детскому мнению. Но также верно и то, что опыт и образование дают определенные преимущества в оценке сложных ситуаций.
    — Если только этот опыт не делает вас слишком упрямым, — ответила Камилла. — Знаете, иногда эксперты хуже новичков справляются с новыми задачами, потому что слишком привыкли думать по-старому.
    Доктор Стен сложил пальцы домиком — его классический жест размышления.
    — Ты права. Это называется «проклятие знания». Когда ты знаешь слишком много, это иногда мешает увидеть что-то новое. Но...
    — Но вы сейчас уходите от вопроса, — перебила его Камилла. — Вместо того чтобы говорить о главном, вы начинаете рассказывать про теории. Это, как если бы я спросила, почему трава зеленая, а вы начали бы рассказывать про динозавров. Вы всегда так делаете, когда не знаете, что ответить?
    Люси заметила, как левый глаз доктора Стена едва заметно дернулся — невероятно редкий признак того, что его профессиональное спокойствие начало трескаться.
    — Интересная интерпретация, — произнес он после короткой паузы. — Но возможно, это просто педагогический прием для структурирования разговора.
    — Или неосознанная защитная реакция, — пожала плечами Камилла. — Кстати, я заметила, что когда вы говорите о «педагогических приемах», ваша поза становится более закрытой, а тембр голоса слегка повышается. Это обычно индикаторы внутреннего дискомфорта или неуверенности.
    Эдвард почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Его шестилетняя дочь анализировала доктора Стена с профессионализмом опытного психолога. Это было как наблюдать за дуэлью фехтовальщиков, где один из них внезапно обнаружил, что его противник — чемпион мира.
    Доктор Стен медленно снял очки и начал протирать их — жест, который выдавал его растущее напряжение.
    — Камилла, ты демонстрируешь впечатляющее понимание психологической терминологии. Где ты изучаешь эти концепции?
    — В основном из маминых книг по психологии и из наблюдений за вашими сеансами, — ответила девочка. — Родители часто обсуждают ваши встречи дома, и я слушаю. Плюс у меня хорошая память и способность к анализу поведения окружающих.
    Доктор Стен бросил быстрый взгляд на Эдварда и Люси, которые выглядели так, будто хотели провалиться сквозь землю.
    — Понимаю, — сказал он, возвращая очки на место. — Что ж, раз мы здесь для образовательной сессии, возможно, мы могли бы обсудить основы психологии развития? Это может быть полезно для понимания...
    — Для понимания моего «необычного» поведения? — закончила за него Камилла. — Доктор Стен, вы сейчас пытаетесь перевести разговор в русло, где вы снова чувствуете себя экспертом и авторитетом. Это классическая стратегия восстановления контроля в беседе. Но разве не интереснее было бы обсудить, почему взрослые так часто испытывают дискомфорт, когда дети демонстрируют способности, которые считаются преждевременными? Это страх перед неизвестным или просто боязнь, что их мир окажется не таким уж прочным, как они думали?
    В кабинете воцарилась тишина. Доктор Стен смотрел на Камиллу так, словно перед ним сидел не шестилетний ребенок, а коллега с докторской степенью, бросающий вызов основам его профессиональной деятельности.
    — Это... интересный вопрос, — произнес он наконец. — Возможно, это сочетание нескольких факторов. Социальные ожидания относительно развития детей создают определенные рамки, и когда ребенок выходит за эти рамки, это нарушает привычную картину мира взрослых.
    — А что, если я скажу, что заметила, как вы специально улыбаетесь и киваете, чтобы казаться добрым, хотя на самом деле вы просто делаете свою работу? — невинно спросила Камилла.
    Это был момент, когда профессиональный фасад доктора Стена наконец треснул. Его рука, державшая ручку, замерла в воздухе, а глаза слегка расширились — для него это было эквивалентом крика ужаса.
    — Я... не думаю, что это справедливая оценка моих методов, — произнес он слегка напряженным голосом.
    — Возможно, — кивнула Камилла. — Или, возможно, вы просто не хотите признать, что я права. Кстати, вы сейчас нервничаете: говорите медленнее, делаете паузы и отодвинулись в кресле. Это потому, что я вас смутила?
    Люси решила, что пора вмешаться.
    — Камилла, дорогая, думаю, доктору Стену нужна короткая пауза. Может быть, мы...
    — Все в порядке, — прервал ее доктор Стен, хотя его голос звучал не совсем убедительно. — Я просто... удивлен тем, как много ты знаешь о психологии.
    — Это не так сложно, — пожала плечами Камилла. — Люди ведут себя предсказуемо, если знать, на что смотреть. Вот, например, сейчас вы пытаетесь сделать мне комплимент, чтобы я почувствовала себя важной и перестала задавать вопросы. Это так работает?
    Доктор Стен молча посмотрел на часы на своем запястье — жест, которого Эдвард никогда раньше не видел от обычно невозмутимого психолога.
    — Я думаю, нам стоит завершить нашу сессию на сегодня, — произнес он наконец. — Это был... познавательный опыт.
    Когда они выходили из кабинета, Эдвард заметил, что доктор Стен достал из ящика стола бутылку корвалола — еще один беспрецедентный жест.
    — Доктор Стен, — обратился он с виноватым видом, — мы очень ценим вашу попытку...
    — Все в порядке, Эдвард, — прервал его психолог с тем же каменным выражением лица, хотя его голос звучал несколько напряженно. — Камилла действительно... необычный ребенок. Возможно, вам следует рассмотреть возможность специализированного образования.
    Когда они вышли на улицу, Люси посмотрела на дочь, которая спокойно шла между ними, словно ничего особенного не произошло.
    — Камилла, ты только что провела психоанализ нашего психотерапевта.
    — Технически это был не психоанализ, а скорее анализ его профессиональных методов и невербальной коммуникации, — поправила ее девочка. — Настоящий психоанализ требует гораздо более длительного процесса и изучения бессознательного.
    Эдвард вздохнул, чувствуя себя окончательно побежденным.
    — И как нам теперь смотреть в глаза доктору Стену в четверг?
    — О, не думаю, что это будет проблемой, — беззаботно ответила Камилла. — Профессионалы его уровня умеют отделять личное от рабочего. Хотя, возможно, он изменит свой подход к вашей терапии. В конце концов, он теперь знает, что у вас растет ребенок, который понимает его методы лучше, чем некоторые его коллеги.
    — Замечательно, — пробормотал Эдвард. — Просто замечательно.

    VI

    Профессор Эрик Лоусон прибыл в дом Флетчеров ровно в 15:00, как и было оговорено. Эдвард встретил его у двери с выражением лица человека, идущего на переговоры о заложниках.
    — Спасибо, что согласились, профессор. Мы с Люси... в некотором отчаянии, — Эдвард провел гостя в гостиную, где уже ждала Люси, нервно перелистывая страницы журнала.
    Профессор, седовласый мужчина с внимательными глазами за строгими очками в тонкой оправе, поставил свой элегантный кожаный портфель на стол и улыбнулся.
    — После тридцати лет преподавания логики и философии в Гарварде я видел многое, мистер Флетчер. Уверен, ваша дочь — просто яркий ребенок, которому нужен правильный подход.
    Люси и Эдвард обменялись взглядами, в которых читалось: «Если бы он только знал».
    — Возможно, мне стоит рассказать о предыдущих... инцидентах? — начала Люси.
    Профессор поднял руку.
    — Предпочитаю начать с чистого листа. Где юная леди?
    — В своей комнате. Готовится к вашему приходу, — Эдвард выглядел так, словно сообщал о надвигающемся урагане.
    Люси повела профессора наверх и тихо постучала в дверь. 
    — Камилла, дорогая? Твой новый учитель здесь. 
    Дверь открылась, и там стояла шестилетняя девочка с аккуратно заплетенными косичками и блокнотом в руках. Она окинула профессора оценивающим взглядом, задержавшись на его галстуке, портфеле и, наконец, на его глазах. 
    — Добрый день, профессор Лоусон, — произнесла она голосом, слишком взрослым для ребенка. — Я подготовила нам место для занятий. 
    Комната Камиллы была удивительно организованной для ребенка ее возраста. На столе лежали аккуратно разложенные книги, заметки и даже... диаграмма Венна? 
    — Впечатляюще, — профессор улыбнулся и сел напротив девочки. — Твои родители говорят, ты интересуешься логикой. 
    — Они преувеличивают, — спокойно ответила Камилла. — Я просто думаю, что мир должен быть понятным. А вы? 
    Люси, стоявшая в дверях, уловила особый тон в голосе дочери. Тот самый, который обычно предшествовал катастрофе. 
    — Конечно, — кивнул профессор, открывая портфель. — Логика помогает нам понимать мир. Давай начнем с простых примеров... 
    — Прежде чем мы начнем, — перебила Камилла, — у меня есть вопрос. 
    Эдвард, присоединившийся к Люси в дверном проеме, едва заметно вздрогнул. 
    — Да, конечно, — профессор улыбнулся. 
    — Вы преподаете логику тридцать лет. Вы верите во все, чему учите? 
    Профессор выпрямился, явно заинтригованный. 
    — Разумеется. Логика помогает нам думать правильно. 
    Камилла задумчиво постучала карандашом по блокноту. 
    — Тогда, если что-то нелогично, оно не существует? 
    — Это... интересный вопрос, — профессор поправил очки. — Но нет, существование не зависит от логики. Нелогичные вещи существуют, просто они не подчиняются правилам. 
    — Значит, есть вещи, которые логика не может объяснить? — спросила Камилла, делая пометку в блокноте. 
    — В каком-то смысле, да. Есть вещи, которые мы пока не понимаем. 
    — Интересно, — Камилла наклонила голову. — Тогда зачем учить логике, если она не объясняет все? Если логика не может объяснить саму себя, разве это не странно? 
    Люси почувствовала, как воздух в комнате словно сгустился. Профессор на мгновение замолчал. 
    — Логика не претендует на объяснение всего, но она помогает нам думать ясно... 
    — Но если логика не может объяснить все, — продолжила Камилла, — то учить кого-то думать только логично — это как учить ходить только по прямой, когда мир полон поворотов. Разве это правильно? 
    Профессор открыл рот и закрыл его, затем попробовал снова: 
   — Камилла, логика и интуиция дополняют друг друга... 
    — Но, если они дополняют друг друга, почему мы начинаем с правил, а не с загадок? — Камилла открыла блокнот, демонстрируя список. — Я подготовила несколько загадок, которые не подчиняются обычным правилам. Хотите начать с той, где человек говорит: «Я всегда лгу»?
    Эдвард тихо застонал. Люси сжала его руку в знак поддержки. 
    — Это... впечатляет, — профессор внимательно посмотрел на девочку. — Но важно понимать, что такие загадки не отменяют пользу логики... 
    — Я согласна, — неожиданно сказала Камилла. — Они не отменяют пользу. Они показывают, что логика не может объяснить саму себя. Это как если бы я сказала: «Это предложение неправильное». Если оно правильное, то оно неправильное. Если оно неправильное, то оно правильное. Логика не может это решить.
    Профессор уставился на шестилетнюю девочку, его рука замерла над портфелем. 
    — Ты... знаешь о таких вещах? 
    — А вы хотите проверить, как я это понимаю? — Камилла улыбнулась так, как улыбаются шахматисты, видя неизбежный мат через три хода. 
    Профессор медленно закрыл портфель. 
   — Камилла, что ты на самом деле хочешь узнать? 
    — Может быть, правильный вопрос не в том, что я хочу узнать, а в том, чему вы можете научить. Если логика не может объяснить все, как вы говорите, то зачем мы ее учим? Это как строить дом на песке и говорить, что он крепкий. 
    В комнате повисла тишина. Люси боялась даже дышать. Эдвард смотрел на сцену с выражением ужаса и странной гордости. 
    — Я преподавал логику более трех десятилетий, — наконец сказал профессор, медленно поднимаясь, — но никогда не встречал... — он остановился, подбирая слова. — Логика должна помогать нам думать, но твой ум, Камилла... он уже думает так, как я не могу объяснить. 
    — Это потому, что я думаю не так, как вы? — подсказала Камилла, закрывая блокнот. 
    — Возможно, — профессор выглядел пораженным. — Знаешь, есть люди, которые думают иначе, чем большинство. Возможно, тебе стоит изучить... 
    — Я уже начала, — кивнула Камилла. — Мне нравятся загадки, где одно и то же может быть и правдой, и неправдой одновременно. Как вы думаете, это возможно? 
     Профессор медленно собрал свои вещи, не отрывая взгляда от девочки. 
    — Мне... нужно переосмыслить некоторые вещи. 
    Он повернулся к Эдварду и Люси, стоявшим в дверях. 
    — Эта девочка опасна. Она сломала мне мозг. 
    И с этими словами профессор поспешно вышел из комнаты. Камилла проводила его взглядом, затем открыла новую страницу в блокноте и что-то записала. 
    Люси подошла к дочери и заглянула через плечо. В блокноте было написано: «Репетитор №5: не справился. Нужен кто-то, кто понимает, что не все можно объяснить».
    — Камилла, — устало произнес Эдвард, — это был пятый учитель за неделю.
    — Я знаю, папа, — спокойно ответила девочка. — Но разве поиск не является частью обучения? Мы исключаем то, что не работает, чтобы найти то, что работает.
    Люси и Эдвард переглянулись, понимая, что их дочь только что применила научный метод к поиску учителей... и нашла их всех недостаточными.
    — Я думаю, нам нужно позвонить доктору Стену, — прошептала Люси мужу.
    — Он сказал, что ему нужна неделя, чтобы восстановиться после последнего визита Камиллы, — так же шепотом ответил Эдвард.
    — Я все слышу, — сказала Камилла, не поднимая глаз от блокнота. — И, кстати, я подумала, что доктору Стену может понравиться эта книга.
    Она достала из-под подушки томик «Дзен и искусство психотерапии: за пределами рациональности».
    Люси только вздохнула. Кажется, их маленький гений уже планировал следующий раунд интеллектуального поединка.
    Вечером того же дня Эдвард сидел на кухне, задумчиво помешивая чай. Люси опустилась на стул напротив него.
    — Что будем делать? — спросила она.
    Эдвард поднял глаза.
    — Знаешь, профессор был прав. Она опасна... но не в том смысле, который он имел в виду. Камилла опасна потому, что заставляет нас всех переосмыслить то, что мы считаем незыблемым.
    — Я боюсь, что мы не справимся, — призналась Люси. — Как воспитывать ребенка, который уже в шесть лет видит мир глубже, чем мы?
    — Может быть, — медленно произнес Эдвард, — мы должны перестать пытаться учить ее и начать у нее учиться?
    В это время наверху, в своей комнате, Камилла аккуратно выводила в блокноте новый заголовок: «Эксперимент: можно ли научить взрослых видеть мир по-новому?» Под ним она нарисовала две колонки: «Испытуемые» и «Методы». Первыми в списке испытуемых она записала: «Мама, папа, доктор Стен».
    Маленькая девочка улыбнулась. Эксперимент только начинался.