Смутное время поколения «безмятежных»: часть 2
Cafe de Paris находилось прямо напротив знаменитого казино. Артем припарковался и вошел внутрь. Соколов уже сидел за столиком в углу. Перед ним стояла чашка кофе.
— Присаживайтесь, — сказал он, когда Артем подошел. — Кофе?
— Нет, спасибо.
Артем сел напротив Соколова. Тот выглядел совершенно обычно — средних лет, аккуратно одетый, с внимательным взглядом. Не сумасшедший ученый, не заговорщик. Просто человек.
— Вы сказали, что были отцом девушки, которую сбил Костя, — начал Артем. — Но мой отец сказал, что никакой Соколовой не было.
— Не было, — подтвердил Соколов. — Моей дочери не было. Ее стерли из реальности, как и вашего друга Костю. Как и Макса Вяземского.
— Зачем?
— Потому что она мешала. Потому что было проще ее стереть, чем дать делу официальный ход. Ваш друг был пьян, когда сбил ее. Его отец был влиятельным человеком. Если бы дело дошло до суда, это могло бы повредить его репутации. Поэтому они решили стереть мою дочь. Стереть случившееся. Стереть саму возможность последствий.
— Как это возможно?
Соколов улыбнулся.
— Технически — сложно. Нужны определенные препараты, определенные методики, определенные люди на определенных постах. Но возможно. Полностью стереть человека из реальности. Из памяти других людей. Из баз данных. Из всех систем учета.
— И вы... делаете то же самое?
— Да. Мы используем их же оружие против них. Мы стираем тех, кто считает себя неприкосновенным. Кто думает, что может делать что угодно и не нести ответственности.
— Костя... он был хорошим человеком, — сказал Артем тихо. — Да, он мог быть безответственным, как и все мы. Но он не заслуживал...
— Стать забытым? — Соколов наклонился вперед. — Но ведь именно это он сделал с моей дочерью. И с другими. Они все делают это — ваше поколение «безмятежных». Вы забываете тех, кого уничтожаете. Тех, кто стоит на вашем пути. Тех, кто мешает вам жить так, как вы хотите.
Артем покачал головой.
— Это не одно и то же. Мы не стираем людей из реальности.
— Нет? — Соколов горько усмехнулся. — А что вы делаете? Сбиваете людей на дорогах и откупаетесь? Избиваете тех, кто вам не нравится, и заминаете дело? Используете тех, кто слабее, и выбрасываете, когда они становятся ненужными? Разве это не то же самое — стирание?
Артем молчал. Он не знал, что ответить, потому что Соколов был прав. Они жили так, словно последствий не существует. Словно мир создан только для них.
— Я не хочу исчезнуть, — сказал он наконец.
— А кто хочет? — спросил Соколов. — Моя дочь не хотела. Но ее стерли. И теперь никто даже не помнит, что она существовала.
— Что я могу сделать? Как остановить это?
Соколов встал.
— Вы не можете. Система запущена. Она работает. И она не остановится, пока не очистит мир от безнаказанности.
Он положил на стол конверт.
— Прощайте, Артем Борисович. Вы были интересным собеседником.
Соколов вышел из кафе, оставив Артема с конвертом. Артем открыл его. Внутри была фотография — он сам за рулем машины, пьяный, улыбающийся в камеру, а рядом с ним... никого. Пустое пассажирское сиденье.
Но Артем помнил этот вечер. Помнил, как они с Костей возвращались с вечеринки. Помнил, как делали это фото. Помнил, что Костя был рядом с ним.
Только теперь его не было. Не было даже на фотографии.
Артем не помнил, как добрался до виллы. Он просто ехал, не думая, куда и зачем. Мир вокруг казался нереальным, ненастоящим. Как декорация в кино, которую вот-вот уберут, и за ней окажется пустота.
Он вошел в дом. Все было по-прежнему — мебель, картины, вещи. Но теперь все это казалось чужим. Словно он зашел в музей своей жизни.
Телефон зазвонил. Номер отца.
— Тема, доктор Левин сказал, что ты в порядке. Это хорошо. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — ответил Артем.
— Отлично. Мама хочет, чтобы ты приехал в Женеву на выходные. Она скучает.
— Да, конечно. Я прилечу.
— Хорошо. До связи.
Отец отключился. Артем положил телефон на стол. Все возвращалось к норме. Все делали вид, что ничего не произошло. Что все в порядке.
Он подошел к окну. Море было спокойным, небо — ясным. Идеальный день на Лазурном берегу.
Артем достал телефон и открыл свою страницу в соцсетях. Просмотрел фотографии — все те же яхты, вечеринки, дорогие рестораны. Только теперь везде он был один, или с людьми, которых едва помнил. Ни Кости, ни Макса.
Он начал писать пост:
«Что страшнее: потерять все или осознать, что тебя никогда не было?»
Палец завис над кнопкой «опубликовать». Артем вдруг отчетливо понял, что происходит. Что будет дальше. Они следят за ним. Следят за его реакцией. Ждут, когда он оступится, когда сделает что-то, что привлечет их внимание.
Он удалил текст и написал новый:
«Отличный день в Ницце! Коктейли, солнце, море — что еще нужно для счастья?»
Добавил фото бассейна, нажал «опубликовать».
Вот так. Теперь он играет по их правилам. Делает вид, что все нормально. Что ничего не происходит. Что мир не меняется вокруг него.
Но Артем знал правду. Знал, что они наблюдают. Что они ждут. Что следующим может быть он.
Или он уже следующий? Может быть, процесс уже запущен? Может быть, люди уже начали забывать его? Может быть, уже завтра никто не вспомнит имя Артема Громова?
Он подошел к зеркалу и долго смотрел на свое отражение. Еще существующее. Еще реальное. Пока.
— Я здесь, — сказал он своему отражению. — Я существую.
Но был ли он уверен в этом? Артем пошел на кухню, налил себе воды. Отражение в оконном стекле — размытое, нечеткое — смотрело на него. Он поднял руку — отражение сделало то же. Он был реален. Физически, по крайней мере. А что насчет всего остального? Насчет воспоминаний, связей, истории? Что, если завтра они начнут исчезать?
Телефон снова зазвонил. На экране высветилось «Мама».
— Да?
— Тема, дорогой, я слышала от папы, что у тебя были... сложности. Как ты?
— Все хорошо, мам. Правда.
— Точно? Может, тебе стоит приехать ко мне? Швейцария прекрасна в это время года.
— Я приеду на выходных, — пообещал Артем. — Не волнуйся.
— Хорошо, милый. Береги себя.
Она отключилась. Артем вздохнул. Даже его мать говорила с ним, как с больным. Словно он в любой момент мог сломаться.
Он вышел на террасу. Солнце садилось, окрашивая море в красный. Обычно в это время Костя звонил ему, предлагая куда-нибудь поехать. Они могли отправиться в Монако, в какой-нибудь клуб, или просто погонять на машинах по горным дорогам. Теперь этого не будет. Теперь Кости не существует.
Артем сел в кресло, глядя на закат. Мысли текли медленно, тяжело. Что он будет делать? Жить как раньше? Делать вид, что ничего не изменилось? Или бороться с этой «системой»? Но как бороться с тем, чего, возможно, не существует?
Он закрыл глаза. Может быть, Левин прав. Может быть, он действительно болен. Может быть, все это — плод его воображения. Костя, Соколов, исчезновения — все это могло быть лишь в его голове.
Но тогда почему фотографии изменились? Почему никто не помнит Костю? Почему его вилла пуста?
Телефон зазвонил в третий раз. Номер не определился.
— Да?
— Артем Борисович, — голос был знакомым. Воронов. — Вы звонили мне.
— Да, звонил. Я разговаривал с Соколовым.
— И что он сказал?
— Что стирает людей. Тех, кто считает себя неприкосновенным. Тех, кто думает, что может избежать последствий.
— И что вы собираетесь делать?
— А что я могу?
— Ничего, — ответил Воронов. — Вы можете только ждать. И надеяться, что вас не заметят.
— Кто «они»? Кто этим управляет?
— Это не важно. Важно то, чего они хотят. А они хотят справедливости. Хотят, чтобы люди отвечали за свои поступки.
— Это не справедливость, — возразил Артем. — Это... это стирание людей из реальности. Это страшнее смерти.
— Возможно. Но это то, что происходит. И то, что будет происходить дальше.
— Со мной?
— Не знаю, — ответил Воронов. — Это зависит от вас.
— От меня?
— От того, что вы будете делать дальше.
Он отключился. Артем смотрел на телефон в своей руке. От того, что я буду делать дальше? Что это значит?
Он откинулся в кресле и закрыл глаза. В голове крутились слова Соколова, Воронова, образы исчезнувших друзей. Может, все это сон? Может, он проснется, и все будет как прежде?
Трель телефона снова нарушила тишину. Номер Севы.
— Да?
— Тема, ты не поверишь! — голос Севы звучал взволнованно. — Дима исчез!
Артем выпрямился в кресле.
— Что значит «исчез»?
— Его нет нигде! Дома нет, телефон не отвечает, его родителям не дозвониться! Словно в воздухе растворился!
— И?
— Что «и»? — Сева звучал раздраженно. — Ты не понимаешь? Нужно что-то делать! Нужно искать его!
— Как мы искали Макса?
— Какого Макса? — в голосе Севы звучало искреннее недоумение.
Артем закрыл глаза.
— Неважно. Слушай, я перезвоню тебе позже.
Он отключился, не дожидаясь ответа Севы. Итак, теперь исчез Дима. И Сева забыл о Максе. Еще один. Система работала. Кто следующий?
Артем поднялся, прошел в дом. Открыл ноутбук, вошел в свой банковский аккаунт. Все было на месте — миллионы долларов, евро, фунтов, разбросанные по разным счетам. Целое состояние. Неприкосновенное, недосягаемое.
Он открыл новую вкладку, начал искать информацию о благотворительных фондах. О тех, кто помогал жертвам ДТП. Кто поддерживал семьи погибших. Кто строил реабилитационные центры.
Артем выбрал несколько и начал делать переводы. Один миллион. Два. Пять. Десять. Деньги утекали с его счетов, но он не чувствовал сожаления. Только странное облегчение.
Затем он открыл почту и написал письмо отцу:
«Папа, я решил начать новую жизнь. Все эти годы мы жили так, словно нам позволено все. Словно мы можем покупать закон, справедливость, последствия. Но это не так. Я понял это слишком поздно. Прости. Я не хочу быть частью этого мира больше. Я не хочу быть "безмятежным". Я хочу быть просто человеком. Возможно, однажды ты поймешь».
Он отправил письмо и закрыл ноутбук. Затем открыл свои соцсети и начал удалять аккаунты. Один за другим. Стирать свой цифровой след. Свою прежнюю жизнь.
Артем вышел на террасу. Ночь уже наступила, звезды ярко сияли в темном небе. Сколько ночей он провел здесь, глядя на это небо, не думая ни о чем, кроме следующей вечеринки, следующей покупки, следующего развлечения?
III
Он достал телефон и набрал номер, который не набирал уже много лет.
— Да? — ответил женский голос.
— Аня? Это Артем. Артем Громов.
— Артем? — в голосе слышалось удивление. — Сколько лет! Как ты?
Анна была его первой любовью. Девушка из обычной семьи, которая когда-то верила в его мечты так же сильно, как и он сам. Они расстались еще до того, как его отец построил свою империю, а он переехал в Ниццу. До того, как вся его жизнь превратилась в бесконечную череду деловых встреч и светских мероприятий, где он был окружен людьми, которых называл «безмятежными» — пустыми, живущими лишь внешним блеском.
В голове Артема мелькнула мысль, что Анна — его последний якорь в реальном мире. Человек, который помнит его настоящего, а не ту пустую оболочку, которой он стал.
— Аня, послушай, — его голос дрогнул. — Я хочу увидеться. Это важно.
— Что-то случилось? — в ее голосе прозвучало беспокойство.
— Я не могу объяснить по телефону. Можешь прилететь в Ниццу? Я оплачу билет.
Пауза.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Но только на выходные. У меня работа.
— Спасибо, — выдохнул Артем. — Я пришлю билеты.
Он отключился и впервые за много дней почувствовал что-то похожее на надежду. Кто-то извне. Кто-то, кто не был частью этого мира «безмятежных». Кто-то настоящий.
Анна прилетела в пятницу вечером. Артем встретил ее в аэропорту. Она почти не изменилась — те же внимательные глаза, та же сдержанная улыбка. Только в волосах появилась едва заметная седина.
— Ты выглядишь... уставшим, — сказала она, когда они сели в машину.
— Я не спал несколько дней.
— Что происходит, Тема?
Он молчал, крепко сжимая руль. С чего начать? Как объяснить то, что происходит, не звуча при этом как сумасшедший?
— Люди исчезают, — наконец сказал он. — Мои друзья. Исчезают так, словно их никогда не было.
Анна смотрела на него с тревогой.
— Что значит «исчезают»?
И он рассказал. Всю историю, от начала до конца. Про Костю, про Макса, про Диму. Про Воронова, про Соколова, про «систему». Про то, как мир перестал терпеть «безмятежных».
Анна слушала молча, не перебивая. Когда он закончил, она долго молчала.
— Ты веришь мне? — спросил Артем.
— Я не знаю, во что верить, — честно ответила она. — Звучит как бред. Но ты не похож на сумасшедшего. И я знаю тебя слишком долго, чтобы думать, что ты все это выдумал.
Они приехали на виллу. Артем провел Анну в гостевую спальню, помог с вещами.
— Отдохни, — сказал он. — Завтра покажу тебе кое-что.
Утром они поехали к вилле Кости. По дороге Артем рассказывал о нем — каким он был, что любил, о чем мечтал. Анна слушала внимательно, словно пыталась представить человека, которого никогда не видела.
Когда они подъехали к воротам, Артем остановил машину.
— Здесь, — сказал он. — Здесь жил Костя.
Ворота были открыты. За ними виднелся пустой дом без признаков жизни.
— Можно войти?
Они прошли через сад к дому. Дверь была не заперта. Внутри — пустота. Никакой мебели, никаких следов того, что здесь кто-то жил.
— Ты уверен, что это его дом? — спросила Анна тихо.
— Абсолютно. Мы провели здесь сотни вечеров.
Они вернулись к машине. Артем достал телефон, открыл галерею.
— Смотри, — он показал ей фотографию бассейна, где он был один. — Здесь должен быть Костя. Мы делали это фото вместе. А теперь его нет.
Анна внимательно разглядывала фотографию.
— Может быть, ты просто... — она замялась, — забыл? Или перепутал?
— Нет, — твердо сказал Артем. — Я помню. Я все помню.
Они вернулись на виллу. Артем чувствовал странное облегчение от того, что наконец поделился своими страхами с кем-то, кто не считал его сумасшедшим. Или, по крайней мере, не показывал этого.
Вечером они сидели у бассейна. Анна рассказывала о своей жизни — она работала в издательстве, жила в Москве, была замужем, но развелась три года назад. Обычная жизнь. Настоящая.
— Как ты думаешь, — спросил Артем, глядя на звезды, — что будет, если человека вдруг не станет? Если его сотрут из реальности? Если никто не будет помнить, что он существовал?
— Думаю, это как смерть, — ответила Анна после паузы. — Только хуже. Потому что после смерти остается память. Остаются следы существования. А если стереть даже память... что останется?
— Ничего, — прошептал Артем. — Абсолютное ничто.
Они помолчали.
— Тема, — наконец сказала Анна, — что, если все это... не то, чем кажется? Что, если это не какая-то «система», а что-то другое?
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю точно. Просто... все это слишком странно. Слишком нереально.
Артем посмотрел на нее с внезапной тревогой.
— Ты думаешь, я сошел с ума?
— Нет, — быстро ответила она. — Я просто пытаюсь понять.
Утром Артем проснулся от звонка. Сева.
— Тема, ты слышал? Лешка Бронштейн исчез!
Артем закрыл глаза. Еще один.
— Когда?
— Вчера вечером. Его девушка звонила, спрашивала, не видел ли я его. Он не вернулся домой.
— И что ты ей сказал?
— Что не видел его, конечно. Слушай, что происходит? Сначала Дима, теперь Лешка... Это как-то связано?
— Не знаю, Сев. Слушай, я перезвоню.
Он отключился и вышел на террасу. Анна уже сидела там, с чашкой кофе, глядя на море.
— Кто звонил? — спросила она.
— Сева. Еще один исчез — Лешка Бронштейн.
— И Сева помнит его?
— Пока да. Но скоро забудет, как забыл Макса.
Артем сел рядом с ней. Мысли текли медленно, тяжело.
— Что, если я следующий? — спросил он тихо. — Что, если завтра ты проснешься и не вспомнишь меня? Не вспомнишь, почему прилетела сюда?
Анна посмотрела на него с тревогой.
— Этого не случится.
— Почему ты так уверена?
Она не ответила. Просто взяла его за руку, крепко сжала. Теплая, живая рука. Связь с реальностью.
Телефон снова зазвонил. На этот раз — отец.
— Тема, что ты наделал? — голос был холодным, злым. — Десять миллионов? Ты перевел десять миллионов каким-то фондам? Без объяснений, без предупреждения?
— Это мои деньги, папа, — спокойно ответил Артем. — Я могу распоряжаться ими как хочу.
— Ты сошел с ума? Что с тобой происходит? Сначала эти бредни про исчезнувших людей, теперь это... Ты под наркотиками?
— Нет, папа. Я просто прозрел.
— Я приеду, — отрезал отец. — Сегодня же. И мы разберемся с этим.
Он отключился. Артем положил телефон на стол.
— Проблемы? — спросила Анна.
— Отец злится из-за денег, которые я пожертвовал.
— Это те десять миллионов, о которых ты говорил?
— Да.
Анна кивнула, ничего не сказав. Они сидели молча, глядя на море, каждый погруженный в свои мысли.
Отец прилетел вечером. Артем встретил его в холле виллы. Борис Громов — высокий, плотный мужчина с седеющими висками и жестким взглядом — вошел, громко хлопнув дверью.
— Где они? — спросил он без приветствия.
— Кто?
— Те, кто промыл тебе мозги. Те, кто заставил тебя выбросить десять миллионов.
— Никто не промывал мне мозги, папа. Я сам так решил.
Борис окинул взглядом холл, заметил Анну, стоящую в дверях гостиной.
— А это кто?
— Аня. Моя... подруга.
— Очередная модель? Актриса? Или кого ты там снимаешь обычно?
— Я редактор в издательстве, — спокойно ответила Анна. — И мы знакомы с Артемом уже много лет.
Борис смерил ее взглядом, затем перевел взгляд на сына.
— В кабинет. Сейчас же.
Они прошли в небольшую комнату, которую Артем использовал как кабинет. Борис закрыл дверь, сел в кресло.
— Рассказывай, — потребовал он. — Что происходит? Сначала эти истории про исчезнувших друзей, теперь эти переводы...
— Все просто, папа, — Артем сел напротив. — Я решил изменить свою жизнь. Решил перестать быть «безмятежным». Решил начать отвечать за то, что делаю.
— И для этого нужно выбрасывать деньги?
— Это не выбрасывание. Это... восстановление баланса.
Борис смотрел на сына, словно видел его впервые.
— Левин сказал, что ты в порядке. Что это просто переутомление. Но теперь я вижу, что он ошибался. Ты не в порядке, Тема. Ты болен.
— Я никогда не был более здоров, чем сейчас, — тихо ответил Артем. — Впервые в жизни я вижу все ясно. Вижу, кем мы были. Что делали. Как жили.
— И что же мы делали? — голос Бориса был холодным, как лед.
— Мы думали, что можем все. Что закон не для нас. Что последствий не существует.
— Так и есть!
— Нет, папа. Последствия есть всегда. Просто они могут быть... отложенными.
Борис встал, подошел к окну. Его широкая спина напряглась.
— Я не знаю, что случилось с тобой, — сказал он, не оборачиваясь. — Не знаю, кто залез тебе в голову. Но я это исправлю.
— Как, папа? — Артем почти улыбался. — Деньгами? Связями? Как обычно?
Борис обернулся. В его глазах была такая ярость, которой Артем никогда не видел.
— Не смей говорить со мной таким тоном. Все, что у тебя есть, — его рука обвела комнату, — все это благодаря мне. Благодаря тому, что я делал. Тому, как я жил.
— Я знаю, папа. И я благодарен. Но я больше не хочу быть частью этого.
— Частью чего?
— Этого мира. Где все продается и покупается. Где нет ничего настоящего.
Борис покачал головой.
— Ты говоришь как... как...
— Как кто?
— Как идиот!
Артем встал.
— Я устал, папа. Давай продолжим завтра.
Он вышел из кабинета, оставив отца одного. Борис долго смотрел ему вслед, затем достал телефон и набрал номер.
— Левин? Это Громов. Ситуация хуже, чем мы думали. Приезжайте немедленно.
Артем нашел Анну на террасе. Она сидела, глядя на звезды.
— Извини за отца, — сказал он, садясь рядом. — Он... привык все контролировать.
— Ничего, — она улыбнулась. — Я понимаю.
Они сидели молча. Ночь была тихой, только шум моря доносился снизу.
— Что ты будешь делать? — спросила наконец Анна.
— Не знаю, — честно ответил он. — Исчезновения продолжаются. Скоро никого не останется из нашей компании. Потом, возможно, дойдет очередь и до меня.
— Ты можешь уехать. Начать новую жизнь. Где-нибудь, где тебя никто не знает.
— И оставить все это позади? — Артем обвел рукой виллу, побережье. — Всю свою прежнюю жизнь?
— Иногда это единственный выход.
Он посмотрел на нее с внезапным интересом.
— Ты бы поехала со мной?
Анна не ответила. Просто взяла его за руку, крепко сжала.
Они просидели так до рассвета, говоря о прошлом, о будущем, о том, что могло бы быть, если бы они сделали другой выбор много лет назад. Слова текли легко, словно между ними не было десяти лет разлуки.
Когда солнце начало подниматься над морем, Артем почувствовал странное спокойствие. Словно что-то завершилось в его жизни. Словно цикл замкнулся.
— Я хочу спать, — сказала Анна, зевая. — Пойду лягу.
— Конечно, — он улыбнулся. — Отдыхай.
Она ушла в дом. Артем остался один на террасе. Внизу шумело море. Мир просыпался к новому дню.
Он достал телефон, открыл галерею. Пролистал фотографии — все те, которые раньше были с друзьями. Теперь везде он был один. Словно его прошлое стиралось, кадр за кадром.
Что, если следующим будет он сам? Проснется ли он завтра? Будет ли кто-то помнить его имя?
Телефон завибрировал. Сообщение от незнакомого номера: «Посмотри в зеркало».
Артем встал, медленно вошел в дом. В холле было большое зеркало. Он подошел к нему, взглянул на свое отражение.
Только отражения не было.
В зеркале отражался холл, мебель, картины на стенах. Но не было Артема. Словно его не существовало.
Он поднес руку к зеркалу, коснулся холодной поверхности. Ничего. Пустота там, где должно было быть его отражение.
Это начиналось. Система пришла за ним.
Артем пошел в гостевую комнату, где спала Анна. Тихо открыл дверь. Она лежала на кровати, спиной к нему.
— Аня, — позвал он тихо. — Аня, проснись.
Она не шевельнулась. Он подошел ближе, тронул ее за плечо.
— Аня?
Она повернулась к нему. В ее глазах был страх.
— Кто вы? — спросила она дрожащим голосом. — Как вы вошли в мой номер?
Артем почувствовал, как сердце пропустило удар.
— Аня, это я. Артем.
— Я не знаю никакого Артема. Как вы сюда попали?
Она схватила телефон, начала набирать номер.
— Я вызываю полицию.
Артем попятился к выходу. Это случилось. Даже Анна забыла его. Даже она.
Он выбежал из комнаты, из дома, на улицу. Солнце уже поднялось над горизонтом. Новый день. День, в котором он больше не существовал.
Артем сел в машину, завел двигатель. Куда ехать? Что делать? Как жить в мире, где никто не помнит тебя?
Он выехал на дорогу, ведущую вдоль побережья. Машин почти не было — еще слишком рано. Он гнал, не думая о скорости, о направлении, о цели.
Телефон завибрировал. Сообщение от того же номера: «Это еще не конец. Это только начало».
Артем посмотрел на дорогу перед собой. Крутой поворот у обрыва, внизу — море. Он мог бы нажать на газ, не тормозить на повороте. Мог бы закончить все сейчас. Но была ли в этом смысл, если его уже не существовало?
Он сбросил скорость, аккуратно прошел поворот. Впереди была длинная прямая дорога, уходящая к горизонту. Артем ехал, глядя перед собой. В голове была пустота.
Он остановился у обочины, вышел из машины. Море шумело внизу, солнце поднималось все выше. Мир продолжал существовать. Без него.
Телефон завибрировал снова. Еще одно сообщение: «Теперь ты свободен».
Свободен? От чего? От своего прошлого? От своего имени? От самого себя?
Артем сел на край обрыва, свесив ноги. Внизу разбивались о камни волны. Он смотрел на море, думая о том, что его больше нет. Что люди забыли его. Что все следы его существования стерты.
Но сам он — он все еще был. Все еще чувствовал. Все еще помнил. Даже если никто другой не помнил его.
Может быть, в этом и был смысл? В том, чтобы начать заново. Без прошлого. Без имени. Без всего того багажа, который он нес всю жизнь.
Он достал бумажник. Внутри были кредитные карты, водительские права, другие документы. Он вынул их, бросил в море. Одну за другой. Наблюдая, как они падают в волны, как исчезают навсегда.
Последним он достал свой телефон. Там больше не было контактов. Не было фотографий. Не было сообщений. Только одно, от того самого неизвестного номера: «Теперь ты можешь стать кем угодно».
Артем улыбнулся. Затем бросил телефон в море. Он видел, как устройство падало, как разбилось о камни, как его подхватила волна. Как последняя связь с его прошлым исчезла.
Он встал. Впереди была дорога. Впереди был мир, который больше не знал его. Мир, в котором он мог быть кем угодно. Или никем. Выбор был за ним.
Артем пошел вперед. К горизонту. К неизвестности. К будущему, которое больше не было предопределено. Которое он мог создать сам.
Позади осталась машина. Остался прежний Артем Громов. Осталась жизнь, которая больше не существовала.
Впереди была свобода. Страшная, абсолютная свобода быть никем.
И в этой свободе была надежда. Надежда на то, что даже из пустоты можно создать что-то настоящее. Что-то стоящее. Что-то, что не будет стерто никакой системой.
Потому что настоящее — оно не в имени, не в статусе, не в деньгах. Оно внутри. В том, что невозможно стереть. В том, что останется, даже когда все остальное исчезнет.
Артем шел вперед. И с каждым шагом в нем рождался кто-то новый. Кто-то без прошлого, но с будущим. Кто-то, кто больше не был «безмятежным». Кто-то, кто начинал все с нуля.
И в этом новом начале была сила. Была надежда. Была жизнь.
Настоящая жизнь.